Что делали ученики, пока разговаривали старшие

Событие Преображения – череда загадок и вопросов. Почему церковная память выхватила из евангельской истории именно это событие, где именно оно свершилось, как ученики узнали пророков, если раньше никогда их не видели, и как узнали о содержании их беседы со Спасителем, если все время спали? Размышляет архимандрит Савва (Мажуко).

У берегов Дании есть удивительное место, где сходятся вместе два моря – Северное и Балтийское. Кажется невероятным, что у моря есть граница, четко проведенная линия, отмеченная не человеком, а самой природой. Вот бледно-бирюзовые воды Северного моря, вот лазурная синева Балтийского. Течения бегут навстречу друг другу, но из-за разницы в солености и плотности воды моря не смешиваются и будто не покидают своих собственных пределов.

Мне вспоминается эта картина, когда я смотрю на Библию. Под одной обложкой живут два Завета – Ветхий и Новый. Книга одна, а сколько отличий! Какая огромная разница между кровавой ревностью пророков и апостольским призывом к любви и нежности. Думаю, не мне одному в юности приходила соблазнительная мысль, что Бог Ветхого Завета – это не наш христианский Бог. Слишком много жестокости, слишком много огня и крови для одного бога. Трудно поверить, что наш Спаситель, Бог Любви имеет отношение к Ветхому Завету.

Однако Евангелие слишком убедительно доказывает, что и Ветхий Завет и Новый – это всё о Нем, о Христе. Все жертвы, страдания, бегства, войны и жертвоприношения были знаками и символами, которые изображали грядущее Воплощение Бога. Провидцы Ветхого Завета использовали слишком грубые краски, редко различали оттенки, их образность была подчас буквально топорной. Что поделаешь, таким было их время, на таком языке они говорили, так мыслили. Как пишет мудрый апостол Павел: «Всё это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних времен» (1Кор 10:11).

Христос – это и есть та точка, к которой устремлены бурные течения двух океанов – Ветхого и Нового Заветов, точка, в которой они встречаются, опознают себя, обретают свой подлинный смысл. Пророки и апостолы говорили об Одном. Пророки и апостолы служили Одному Богу, хоть и разделяли этих служителей целые столетия.

Единство двух Заветов осмысляет не одно поколение богословов и библеистов. Когда на Руси не хватало ни тех, ни других, наши мудрые предки предавались богомыслию языком искусства, красками иконописи. В пространстве иконы поставить рядом с древним пророком молодого апостола может любой художник. Ему не помешает ни разница возрастов, ни культурные различия. Но даже как объект религиозного почитания икона всё равно останется произведением искусства, которое в своих пределах может выдержать любые библейские сюжеты и богословские интерпретации. А вот реально, физически собрать в одном месте пророков с апостолами удалось лишь однажды. И таким местом была гора Преображения.

Загадки праздника

Событие Преображения – череда загадок и вопросов. Первый вопрос: почему церковная память выхватила из евангельской истории именно это событие, что в нем примечательного? Будь это рядовым чудом Спасителя, вряд ли его отметили бы отдельным праздником. Ни в коем случае я не стану утверждать, что мудрость Церкви и заветы отцов установили особое отношение к этому событию. История Церкви знает немало сюжетов, когда с особым размахом отмечались совершенно незначительные, а то и вовсе случайные события. На самом деле я просто не знаю, с каким мудрым умыслом Церковь установила особо торжественное празднование Преображения. Я могу говорить только за себя, что это событие дает лично моей мысли и моей биографии, как я сам мыслю и переживаю это событие.
Современники Христа видели не менее яркие явления, однако за две тысячи лет никому так и не пришло в голову учредить отдельный праздник Хождения по водам. А было бы очень красиво, особенно летом отмечать где-нибудь на реке такой прекрасный евангельский эпизод, и появились бы милейшие обряды, а богословы обязательно нашли бы, что сказать о физической и метафизической глубине произошедшего события.
Пять тысяч человек были свидетелями умножения хлебов, но, к сожалению, так и не был установлен в эту честь праздник, а ведь с каким умилением мы бы освящали в этот день свежевыпеченные хлебы и читали проникновенные проповеди о евхаристической символике, тем более что оба события есть у всех четырех евангелистов.
Так почему именно Преображение? Ведь даже совершенно потрясающее воскрешение Лазаря мы отмечаем с меньшим размахом, чем этот летний праздник. Загадка! Впрочем, как и само происшествие, настолько пропитанное тайнами, что понадобилась бы сноровка детектива, чтобы во всем разобраться.

Детектив на Фаворе

Если бы по следам апостолов шел детектив, он бы столкнулся с целой чередой трудностей. Прежде всего, место происшествия: где это было? Принято считать горой Преображения Фавор, но евангелисты не упоминают название горы, у Матфея и Марка это просто «высокая гора» (Мф. 17:1; Мк. 9:2). Христос часто уходил в горы для уединенной молитвы. В этот раз свидетелями молитвы стали три ближайших ученика.

С местом по-прежнему не понятно. А как же со временем? Библеисты говорят, что на дворе стоял 29 год по Рождестве Христовом, а в Евангелиях есть уточнение по дням: Матфей и Марк говорят, что Христос преобразился через шесть дней после предсказания о Страстях и Воскресении, Лука – через восемь (Лк. 9:28). Других данных нет. Относительно времени дня: поскольку Христос уходил на молитву ночью, а ученики, как утверждает Лука, в момент Преображения спали, можно предположить, что дело было ночью.

После вопросов о месте и времени следует опросить свидетелей. Сколько человек находилось на горе в момент Преображения? Христос, три апостола – Петр, Иаков, Иоанн, и два пророка – Моисей и Илия – шесть человек. Что известно об этих людях? Первые четыре были современниками, двое находились в родственных связях. Относительно пророков: Моисей умер за тысячу двести лет до Христа, Илия за девятьсот. Как эти люди могли беседовать со Христом, будучи старше Его на тысячу лет?

– А откуда мы знаем, что это были те самые древние пророки?

– Их опознал Петр.

– Откуда бы Петру знать, как выглядят Моисей и Илия? У израильтян не было изображений этих пророков, а иконы появились столетиями позже. Однако Петр уверенно говорит: «Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» (Мф. 17:4).

Можно предположить, что Христос представил пророков Своим ученикам, но в Евангелии ничего об этом нет. Как же стало возможно это узнавание? Почему Петр без подсказки безошибочно узнал незнакомых пророков?
Это чудо узнавания напрямую связано с Преображением. Во время молитвы Христос преобразился: Его лицо засияло, как солнце, одежды сделались белыми, как свет – «как снег», – уточняет Марк (Мк. 9:3). Евангелист Лука сообщает важную деталь: преобразился не только Христос, но и Моисей и Илия «явились во славе» (Лк. 9:31). Три участника этого события – Христос, Моисей и Илия – находились в каком-то особом состоянии, которое евангелисты называют Преображением, в то время как три апостола, наблюдающие это явление, испытали приступ сильнейшего страха.

Трое преображенных не просто молчаливо сияли. Они беседовали.

Когда разговаривают старшие

Как была возможна беседа Христа с Моисеем и Илией? Между ними пролегала настоящая временная пропасть в тысячу лет. Евангелие не сообщает, разговаривал ли Моисей с Илией или каждый из них отдельно беседовал со Спасителем, но оба пророка к тому моменту давно уже покинули бренный мир. Если бы они считались просто умершими, мы бы могли предположить, что Преображение – это общение нашего мира с миром потусторонним, и Господь, для Которого нет умерших, властен говорить и с душами покойников. В этом случае Преображение было бы не более чем медиумическим сеансом. Тогда возникает вопрос: почему бы нам не праздновать и явление души пророка Самуила у аэндорской волшебницы? Там тоже был умерший пророк, беседующий с царем, приведшим с собой двух свидетелей, был ужас и пророчество о гибели (1Цар. 28). Нет, Преображение не было вызыванием духов умерших, тем более что явившиеся пророки были как бы и не совсем умершими.

Как говорит Писание, Илия был вознесен на небо в огненной колеснице (4Цар. 2:11), и хотя мы не совсем понимаем, что это значит, мы могли бы сказать, что Христу явился пророк, находящийся на небе в телесном состоянии. Однако второй собеседник, Моисей, совершенно точно умер, и благочестивая еврейская традиция говорит, что Сам Бог похоронил и оплакал Своего друга. На старинных иконах Преображения можно увидеть за фигурой преображенного Моисея изображение, как ангел подымает пророка из могилы, чтобы он поговорил со Христом.

И вот эти два пророка, жившие в разное время, умершие по-разному или вовсе не умершие, в ясном сознании и в личном присутствии беседуют со Христом в сиянии славы, которая позволяет апостолам безошибочно опознать их личности.

В Евангелии Луки говорится и о содержании беседы Спасителя с древними святыми: «они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк. 9:31). Однако апостолы в беседе не участвовали. Более того, Лука уточняет: «Петр и бывшие с ним отягчены были сном; но пробудившись, увидели славу Его и двух мужей стоящих с Ним» (Лк. 9:32).

Это вообще удивительная деталь! И почему до сих пор никто не написал богословскую монографию о значении сна в служении апостолов? Апостолы спят в Гефсимании, спят в лодке, перебираясь на другой берег моря Галилейского. В любом случае, три ближайших апостола были свидетелями Преображения, но не разговора Христа с древними праведниками. Большую часть встречи ученики проспали. Было ли это пророчеством о превратностях церковной истории? Кто знает?

Ужас Фавора

Справедливости ради следует сказать, что Петр предпринял попытку поучаствовать в беседе старших. Вот его знаменитые слова: «Равви! Хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии» (Мк. 9:5). Проповедники всегда делают акцент на этой фразе, и я тоже не могу читать это исповедание без трепета. Мы говорим, что апостолы пережили в момент Преображения такую отраду и утешение, такой покой блаженства и тишины, что мы видим в этом откровение о грядущем утешении Царства Божия.

Однако евангелист сопровождает слова апостола такой пометкой: «Ибо не знал, что сказать; потому что они были в страхе» (Мк. 9:6). А у Луки читаем обидное: «не зная, что говорил» (Лк. 9:33).

Другими словами, трогательная реплика апостола Петра родилась не из исихии и чувства покойной безопасности. Наоборот, это было исповедание ужаса. Он вскричал от страха или исступления.

– Тогда как объяснить «три кущи», которые предложил сделать апостол?– Возможно, это то, что первое

пришло на ум внезапно разбуженному человеку. Он еще не до конца понял, спит он или уже проснулся. Фигура Моисея будила в памяти у простого иудея воспоминание о празднике: раз Моисей, значит, праздник Кущей. Как у православного человека: раз Пасха, давайте куличи святить.

Седьмой свидетель

Евангелисты подчеркивают, что состояние ужаса не просто разбудило апостолов, но еще более усилилось после того, как светлое облако внезапно явилось в тот самый момент, когда Петр вступил в разговор. Напугало апостолов не только облако, но и голос, исходящий из него. То есть к шести участникам события Преображения мы должны прибавить таинственного Седьмого, Который позволил Себе назвать Христа Своим Сыном.

Если мы библейски осмыслим образный строй события Преображения, – сияние, облако, горы, – нам не избежать ветхозаветных параллелей. Подобные упоминания ужаса сопровождают, например, рассказ об учреждении Синайского законодательства, когда израильтяне трепетали у подножия горы, ожидая окончания беседы Моисея с Господом.
Явление Бога Илии на Хориве ввергло сурового пророка в такой ужас, что этот бесстрашный человек вынужден был, как ребенок, закрыться своим плащом – милотью (3Цар. 19:13). Этот страх закончился для пророка только от «веяния тихого ветра».

Ужас, сковавший апостолов, отступил только после прикосновения Учителя: «Но Иисус, приступив, коснулся и сказал: встаньте и не бойтесь» (Мф. 17:7).

Преображение прекратилось внезапно: «И, внезапно посмотрев вокруг, никого более с собой не видели, кроме одного Иисуса» (Мк. 9:8).

Молчание Иоанна

Если бы сведения о Преображении собирал детектив, он был бы озадачен простым и понятным вопросом: почему никто из свидетелей не описал его собственноручно? У нас есть только три евангельских рассказа, записанных со слов участников, но ни Петр, ни Иаков, ни Иоанн сами ничего изложить не потрудились. Если у Петра еще можно найти упоминание этого явления во Втором послании, которое, как говорят ученые, вряд ли принадлежит перу апостола, то как понять молчание Иоанна? Апостол Иоанн написал Евангелие, один из самых глубоких богословских текстов в истории религии. Но там нет ни слова о Преображении.

Позволю себе две версии – «высокую» и «низкую». Евангелие от Иоанна – самый евхаристический текст Священного Писания. Перед автором стояла конкретная задача: рассказать о Христе как о Хлебе Жизни, поэтому в текст включалось только то, что помогало раскрыть эту тему.

Согласно «низкой» версии, Иоанн, как самый младший из апостолов, спал на Фаворе крепче других и позже всех проснулся, всё пропустил, а потому и писать стыдился. Но эту версию лучше не принимать всерьез.
– Что же остается исследователю, если нет описаний самих участников?

– Не надо торопиться! Сообщения апостолов даются в пересказе их учеников, но что, если мы посмотрим показания пророков, ведь Моисей и Илия тоже были свидетелями Преображения.

Властелин времени

Будь я иконописцем, я бы обязательно написал икону Преображения. Пожалуй, у меня бы получился триптих. На центральной иконе я бы сохранил каноническую композицию: Христос в сиянии славы на вершине горы, и два древних пророка – Моисей и Илия в славе, и каждый из них на своей вершине. А внизу апостолы: только-только проснувшийся Петр, пробуждающийся Иаков и сладко спящий мальчик Иоанн.

Но с двух сторон центральной иконы обязательно будут два других изображения. На одном – Моисей, восходящий на гору Синай. Пусть гора будет окутана таинственным облаком, а народ в трепете ожидает внизу своего вождя и пророка, и преображенный Моисей увидит в открывшемся ему сиянии Своего Творца, дающего народу Закон и предрекающего будущие свершения, вплоть до откровения о явлении Воплощенного Бога, Которому надлежит пострадать и одолеть смерть. И пусть за сияющим образом Говорящего озадаченный Моисей сможет рассмотреть фигурки двух спящих рыбаков и юношу, совсем мальчика между ними.
А на другой части триптиха будет изображен суровый пророк Илия. Всё согласно «Иконописному подлиннику»: «Подобием стар и сед, власы космат, брада продолговата до персей и терхава, аки праотца Авраама, на выи его платок, риза на нем милоть или шуба, выворот мохнат козлий, исподь светлодикая празелень». Он будет стоять у устья пещеры на горе Хорив, чтобы встретиться с Богом лицом к лицу, и художник схватит его преображенный лик, дерзнувший заглянуть в лицо Богу. И пусть из своего хилого укрытия он тоже смотрит с ужасом и недоумением на трех простецов – то ли ангелов, то ли загадочных духов, выглядывающих из-за светлого и величественного образа Господа Саваофа, явившегося «в веянии хрупкой тишины».

Потому что наш Господь – Властелин времени. На горе Фавор вечность прорвалась во время, и апостолы и пророки увидели подлинный Лик Того, Кто сотворил этот мир.

Ученики узнали не просто своего учителя – бездомного мудреца и чудотворца, – но Бога, для Которого всё уже закончилось, но еще не началось. Они увидели Бога, Который собирается творить мир, но уже умер на Голгофе, воскрес и совершил Свой суд над живыми и мертвыми. Не это ли таинственное сочетание вневременного ужаса и живого покоя так поразило Петра? Откуда нам знать? Это не более чем догадка.

Господь открылся Своим ближайшим ученикам, чтобы дать им силы пережить Голгофу. Можем ли мы предположить, что в этот же самый момент Властелин и Автор времени явился пророкам, которые жили за тысячу лет до этого события? Если это не вступает в конфликт с догматами, почему нет? Но это не более чем версия.

В событии Преображения так много тайн, что оно породит еще немало богословских гипотез в будущем. Однако среди всех истин, открытых на горе Фавор, одной из самых важных является откровение о единстве двух Заветов – Нового и Ветхого, об их взаимном общении, отражении одного в другом.

Возможно, однажды богословские прозрения иконописцев выльются в создание «фаворского» чина иконостаса: собор апостолов с одной стороны и сонм пророков с другой стороны, и оба собрания представлены в лазурном цвете Софии – откровения о присутствии Бога в Его творении, откровении о пребывании Творца с нами – Христос посреде нас! Пусть ветхозаветные святые будут явлены в бледно-бирюзовом цвете, а рыбаки-апостолы в сиянии морской волны. И оба сонма устремлены к образу Спасителя в белых сверкающих ризах, таких чистых, как горный снег, таких сияющих, как сам беспримесный и невинный белый цвет, которого ни один белильщик на земле не способен добиться.